Идея жизни на рентные доходы пришла в имперскую Россию из Европы. Российские рантье, как правило, получали прибыль от 4% депозитов, государственных 4-6% облигаций, а также доходных домов. В конце 1850-х русское общество впервые обратило внимание на рынок ценных бумаг. Появилась прослойка активных инвесторов и биржевых спекулянтов: читайте здесь.
Сдача в аренду жилья в многоквартирных домах являлась одним из основных источников прибыли. К примеру, домовладельцы из Петербурга имели доход от 8 до 15% годовых. При этом в «северной столице» частым лицам принадлежало более 80% недвижимости, в Москве — до 40%.
Однако доля рантье сокращалась в течение двух веков. Если в середине XVIII века домовладельцами являлись около 1/3 населения крупных городов, то к концу XIX века их число уменьшилось до 0,5 % городского населения. Скорее всего, это было связано с перепродажей и сосредоточением недвижимости в руках более состоятельных горожан. При этом биржевые доходы манили альтернативой быстро сколотить состояние, а онкольные счета (аналог сегодняшнего брокерского) в начале XX века были доступны от 100 рублей. Недвижимость за такую сумму было не купить.
Биржевая игра была сосредоточена в Петербурге, Москве, Харькове, Одессе, Варшаве, Риге, Киеве. В этих городах с общим населением несколько миллионов человек прослойка индивидуальных инвесторов в среднем составляла 20% (С.З. Мошенский «Рынок ценных бумаг…», стр. 230). В игру на бирже постепенно вовлекались все слои населения: дворяне, чиновники, педагоги, военные, купцы… иногда даже прислуга, а также выходцы из крестьян. Забыв потери первой лихорадки 1860-х на акциях железнодорожных компаний, общество снова окунулось в волну спекуляций, чему способствовало и увеличившееся число акционерных обществ, и накопленные дивидендные истории. Общая статья об этом здесь.
Наибольшего расцвета российский рынок достиг в XX веке, оживившись в 1908-1909 годах. Причиной этого стали хорошие урожаи тех лет, а также стабилизация общества после кризиса конца прошлого века, первой революции и русско-японской войны. В это время на бирже появляются свои звезды, но пожалуй самыми известными с оттенком скандала стали два человека: Жданов и Магнус. О них и пойдет речь.
Захарий Петрович Голяшкин (1867 г.р.) был выходцем из деревенских крестьян Ярославской губернии. Впоследствии взял фамилию дяди и стал Ждановым. Инвестировал в гособлигации, акции крупных производств, промышленных предприятий и фабрик, однако основной капитал сколотил за счет удачных биржевых спекуляций. Жданов также был заядлым и удачным картежником, создав в начале 1900-х замаскированный под реальный яхт-клуб игорный бизнес, куда богатые петербуржцы несли проигранные драгоценности. Это дало возможность заработать хороший стартовый капитал.
В 1908 году Захарий Петрович передал картежный бизнес яхт-клубу и открыл банкирский дом «Жданов и Ко». Использовал период экономического подъема, привлекая обильной рекламой и позитивными биржевыми сводками мелких клиентов. Издавались пособия, названия которых почти дословно повторяют сегодняшнюю рекламу в интернете, например: «Кратчайший и доступный каждому путь к богатству». Причем выпускалась книга (выдержав три издания) от подставных лиц, а писалась самим Ждановым. Бизнес пошел, банк дважды переезжал в более просторные помещения.
За пять последующих лет Захарий сделал огромное состояние, став легендой биржи и влияя на котировки бумаг миллионными сделками. Самая успешная из них связана с акциями Ленского золотопромышленного товарищества, взвинтившая цены до нескольких тысяч рублей за бумагу (их даже окрестили «Еленой Захаровной»). Которые он, тем не менее, старался скупать на понижении, временами распространяя негативные данные о приисках. Разумеется, его обвиняли в спекуляциях; на что он резонно отвечал, что на бирже все свободны и равны, и нельзя войти в реку, не замочив ног. Продавая малые партии своих же бумаг по очень высокой и очень низкой цене, он получал официальные котировки для клиентов своей конторы, чтобы оправдать ту и иную сделку. Свой и чужие банки он сам же описывал как хищников, и это ничуть не изменилось на сегодняшний день.
Проверки Жданова начались еще в 1909 году и установили, например, случаи залога ценных бумаг, принадлежащих клиентам (что и сегодня успешно делают многие брокеры). Правда, одалживались и те, которые были просто внесены на хранение, т.е. в сегодняшней терминологии в реестродержатель. В результате его банковскому дому был выдан запрет о рекламе онкольных счетов и выигрышных билетов, который не был соблюден. Вследствие этого Жданову пришлось пойти на ликвидацию дела и для расчета с клиентами по низким ценам он начал успешную игру на понижение: в Ленском товариществе прошли забастовки (возможно, рабочих подстрекали агитаторы на деньги Жданова), а директор одного из разоренных акционерных обществ даже покончил жизнь самоубийством.
Как писали газеты, капитал Жданова в 1913 году превышал 4 миллиона руб. В том же году в январе Захарий безуспешно пытается оспорить выданный ему запрет на биржевые операции, а через полтора года под давлением министра финансов Коковцова (нашедшего у него нарушения пять лет назад) Совет фондового отдела биржи СПб исключает Жданова из действительных членов из-за закулисной игры на понижение, хотя прямых фактов распространения слухов и самой игры установлено специальной комиссией не было.
Тем не менее спекулировать Жданов не бросил, имея свободный доступ на неофициальную биржу. Но масштаб был меньше, чем раньше. Хотя была по крайней мере одна крупная сделка на 200 000 руб.: он выкупил «Ижевский источник», вскоре выгодно продав его Французскому банку. К тому же первая мировая опустила цены на недвижимость, так что она также оказалась в фокусе интересов Захария – который даже давал объявления о покупке домов и участков земли в Петрограде со своими данными и адресом. Падение рубля в 1917 году вынудило его переместить деньги в акции и облигации.
Несмотря на преследования большевиков (только в 1918 году он был задержан около 9 раз и все разы на его квартирах не удалось обнаружить ценностей) и арест в том же году, Жданов через несколько месяцев оказался на свободе. Возможно, его спасла аполитичность: интересуясь только деньгами, он не принадлежал ни к одной из многочисленных группировок, большинство которых было расстреляно. Какие-то ценности он успел закопать на дачах в Павловске и Петергофе, что-то оставил на заграничных счетах, а квартиру фиктивно продал норвежскому подданному, работавшему в автомобильной фирме Петрограда, повесив на нее табличку об охране норвежским консульством. Как ни странно, это сработало, и позднее квартира возвратилась в собственность его сестре. Комиссаром одного из банков оказался его бывший служащий Шарыпкин, который помог с золотыми монетами и ценными (пока еще) бумагами.
В 1919 году Жданов скрывался в деревне, ходил в разодранных брюках и ловил рыбу. Но от ВЧК не спрячешься. Неясно, почему он не бежал за границу (сам говорил, что мешало незнание иностранных языков), а просил перевести деньги телеграфом из Парижа в Петербург. Кроме того, ему в это время приходили дивиденды (5%) из финского санатория с суммы в 320 000 финских марок. Валютный рантье в ранне-советское время…. В апреле 1920 г. Жданова освободили, но любовница балерина Муромская разорвала с ним отношения, через полгода покончив жизнь самоубийством. И первое, и второе было для него очень сильным потрясением.
НЭП дал возможность развернуться спекуляционному таланту Захария. Он скупал по бросовой цене 60 коп. за 100-рублевую акцию не только аннулированные ценные бумаги (они имели котировки на биржах Европы примерно до середины 1920-х), но и золото, меха, картины известных русских и зарубежных мастеров (в его квартире их нашлось около сотни, а продавать он пытался через эстонскую миссию). Особую тягу в то время испытывал к золоту и не имел ее к бриллиантам, работал на возобновившей работу Петербургской и «черной» биржах. Когда ему отказали в доступе, работал на квартире и в гостинице, скупая валюту и золото. Был вновь арестован с обвинением в «злостном понижении курса червонца» и выслан на три года в Ярославскую область, но затем вернулся в Ленинград. НЭП еще действовал, так что продолжал заниматься тем же. На квартире принимал в залог золото и бриллианты, переправлял часть ценностей в Париж. В 1990-х он несомненно сколотил бы огромное состояние, если бы договорился с криминалом…
Есть утверждения, что после революции Жданов (подвергаясь постоянным арестам) умудрился заработать на порядок больше, чем потерял с приходом советской власти. С учетом его огромного состояния, в 1913 году оценивавшегося в 10 млн. руб. недвижимости и 4 млн. руб. наличными (чекисты оценивали капитал к октябрю 1917 года в 30-40 млн.), это уникальнейший и едва ли не единственный случай. Его жена и даже он сам говорили, что заработанного хватит и им, и их потомству. В 1927 году он сумел сбыть акции Виленского земельного банка, еще имевшие котировки на польской бирже, и к 1930 году вел основную деятельность по скупке-продаже золота. Но в мае 1930 года был арестован в последний, четвертый раз. Вместе с женой и сестрой.
В описи обнаружилось более 2000 бумаг общей стоимостью свыше 1 млн. руб. Однако на допросах он до последнего отказывался признавать себя монархистом и спекуляции после прихода большевиков. Советы отдать деньги от навещавших его отмел, говоря, что если отдать им миллион, то заберут и остальное, а все равно не выпустят. Тут он явно не ошибался. Был обвинен в манипуляциях с котировками аннулированных бумаг, в сбыте золота и валюты, изготовлении антисоветских листовок. Получил 10 лет и был сослан на Соловки, после чего данные о Жданове расходятся.
По одним сведениям, его дело было через два года пересмотрено с сокращением срока. По другим, через три года он сумел бежать с Соловков (верится очень слабо, но в его случае не исключено полностью) и вернуться в Ленинград. Где его вновь арестовали и вынудили отдать спрятанные ценности на сумму около 1 млн. руб. Согласно этой версии, он вскоре умер в Архангельской области, куда и был выслан.
Игнат (Игнац) Порфирьевич Манус родился в Бессарабии в еврейской семье в 1860 году и о своем прошлом не распространялся – так что в обществе о его ранних годах ничего не было известно. Получил образование в гимназии, обладал отменными способностями. До приезда в столицу успел побывать на различных финансовых должностях, но неизменно связанных с железными дорогами.
Ради карьеры он принял крещение, т.е. стал выкрестом. Учитывая черту оседлости, вполне объяснимо, хотя таким образом преодолевались далеко не все ограничения. В конце века, т.е. уже в возрасте почти 40 лет, начал играть на бирже. При этом на него сразу пошли жалобы, заключающиеся в «черном» посредничестве. В 1900 г. разорилась контора Никитина, некоторые клиенты которой поступили от Мануса, оперируя на своих онкольных счетах большими суммами (более 1 млн. руб.) под низкое обеспечение. По показаниям этих клиентов, Манус познакомился с ними в 1899 г. и втянул в спекуляции, соблазняя дивидендами. Вообще в конторе при среднем обеспечении счета 30% это число было на порядок ниже, т.е. по факту игра велась в долг.
По делу Манус проходил как свидетель, но едва не превратился в обвиняемого. Тем не менее, отсюда начинается его влияние: посмотрев на изнанку биржи, он в качестве акционера начал угрожать акционерным обществам, раскрывая изъяны в их деятельности и получая взятки. Состояние росло и скоро он уже сам превращается члена правления многих обществ – такой путь был не только безопаснее взяток, но и открывал другие отличные пути для заработка. Как и Жданов, он успешно сыграл на повышение Ленских акций, поскольку основным их пакетом владели англичане и предложение на рынке было крайне невелико. А с российскими банками Манус договорился.
Не менее успешно прошла игра на повышение бумаг Юго-Восточной и Подольской ж/д. Уже в это время все темные банковские дела и финансовые махинации приписываются Манусу, состояние которого оценивалось в 9-12 миллионов руб. Утверждали, что его портфель всегда наполнен пикантным компроматом, что он создал шпионскую сеть в банках, первым узнавая о готовящихся сделках. Прибыв в нужный банк и развалившись в кресле директора, Игнат ставил того перед выбором с требованием своей доли «за знание». С его слов, еще не имя состояния он выставил в ресторане «Аквариум» счет банкирам на 10 млн., который был утвержден за 10 минут.
Сотрудничал Магнус и с известным промышленником Путиловым (внучатый племянник владельца Путиловского завода, умершего в 1880 году), однако не приобрел в финансовом мире уважения – настолько, что по известной поговорке «слыл грубияном среди биндюжников». Некоторые его приемы отталкивали даже прожжённых спекулянтов биржи, фельетоны и карикатуры про финансы редко обходились без его персоны. «Из грязи в князи» столь же про него, сколько про Потемкина. Признавая его решимость и деловую хватку, он же описывался всеми знакомыми как обладатель громадного самолюбия и даже мании величия, склонный к хамству, высокомерию, грубости и тщеславию.
Возможно из-за тяги к образованию, незнакомцам он мог представиться сыном профессора, за границей – бароном или князем. Акции многих банков и товариществ падали лишь от одного слуха, что Манус собирается войти к ним в правление. Был даже термин «манусята», т.е. игроков на его стороне. Но чуть смягчая впечатление, можно добавить, что он любил музыку, и в 1916 и 1917 году пожертвовал в музыкальную Консерваторию по 50 000 руб. облигациями, процент по которым с избытком покрывал годовое обучение (200 руб. при примерно 700 руб. на каждого от 5.5%) четырех наиболее успешных студентов.
Манус имел многолетнюю тяжбу с Сибирским банком, пытаясь стать его директором, но потерпел убытки и неудачу (даже выведен из состава правления), хотя в какой-то момент обладал наибольшим числом акций банка. Начало 1910-х годов вообще отмечено многочисленными скандалами с Манусом, вплоть до потасовки. Порой он просто не хотел продавать растущие бумаги по договоренной ранее цене, отказываясь от своих слов. Три раза пытавшись войти в члены Совета фондового отдела петербургской биржи, он трижды терпел неудачу.
Однако у Мануса каждую среду обедал Распутин, что позволило первому получить титул действительного статского советника, обращение «превосходительство» и даже потомственное дворянство от Николая II. Официально последним был оценен вклад Игната в отечественную промышленность, плюс почти 15-летняя служба на различных ж/д до приезда в Петербург. Это было в 1915 году, уже во время первой мировой – когда Мануса стали обвинять в шпионаже на немцев. Ирония в том, что в момент начала войны Манус был на немецком курорте, где после этого лишился всех вещей и ценностей, проведя несколько дней в тюрьме. Но тогда все ограничилось словами.
В начале июля 1918 года он был арестован большевиками. Однако он был директором Юго-Восточной ж/д, так что та просила освободить его для решения текущих вопросов (в частности, связанными с национализацией). Было и ходатайство немецкого консула, знакомые и родственники собрали около 200 000 руб. Его жена добилась свидания, но по недоразумению была вытолкана из приемной в ожидании встречи.
Приговорен к расстрелу 30 октября с конфискацией всего имущества, за неделю до этого предложив комиссару дома, где содержался, взятку 20 000 руб. Официально это, а также плохое отношение к своим подчиненным стало главным при вынесении приговора (противоправного, за взятку расстрел по кодексу 1918 года не предусматривался), в котором не было ничего про запрещенные сделки с ценными бумагами, в том числе их перевод за рубеж. Версии его убийства кровавее и страшнее одна другой, а А. Толстой в своей повести «Эмигранты» даже говорит о бегстве и самоубийстве Мануса. Но она написана через 13 лет после расстрела и скорее говорит о влиянии этого человека в дореволюционном Петербурге, чем претендует на правду.
Рынок США: Баффет против Роджерса